ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Для «удаления» евреев было три возможных варианта: эмиграция, депортация и ликвидация. Начало войны означало бы отпадение первого варианта. Необходимым условием реализации любого из оставшихся вариантов была бы победа Германии в войне. Но эмиграция сотен тысяч людей в рамках сложной международной финансовой схемы требовала спокойных, мирных отношений с главными западными державами – Англией, Францией и США. Но до такого соглашения было весьма далеко, если оно вообще было возможно…

Александр Либин

ГИТЛЕР: МЕЖДУ ДВУМЯ ПРОРОЧЕСТВАМИ

(30.1.1939 – 30.1.1941)

Селективный конспект

«Ненависть к евреям была движущей силой и сущностью Гитлера. Мне даже кажется, что всё остальное было лишь маскировкой для этого, по-настоящему мотивационного фактора…». [Альберт Шпеер, «Шпандау: Тайный дневник», Москва, 2010, стр. 411].

«Русский большевизм есть только новая, свойственная ХХ веку, попытка евреев достичь мирового господства» [Adolf Hitler, Mein Kampf, (перевод с немецкого), «Т-ОКО», Ашхабад, 1992, стр. 562].

«Сталин — это, конечно, большой человек, большой ум, хороший организатор, но его ум не аналитический, а схематический. . . Но перспективы ему не уловить…»[Иван Кабаков, секретарь Тульского Губернского Комитета ВКП(б), 1924-1928, расстрелян 30 октября 1937 г.]

 ФЕНОМЕНОЛОГИЯ МОТИВАЦИИ

Личная мотивация автора

Более полувека тому назад, автор, впервые попавший в Польшу и в Освенцим, был поражён полным и тотальным отличием организации истребления евреев на территории Советского Союза и на территориях европейских стран. На советской территории евреи истреблялись на месте и, практически, открыто, при активном инициативном физическом соучастии местного населения. Для истребления около полутора миллионов человек на огромной территории хватило менее четырёх тысяч немцев.

К западу от советской границы евреи истреблялись тайно в нескольких секретных лагерях, куда их свозили с большими трудами со всей Европы. Сама депортация евреев оформлялась юридически.

Столь разительное отличие нуждается в объяснении.

Общие методологические положения:

1. Первое правило уголовного делопроизводства: «Без мотива нет состава».
2. Автономность сознания-бытие НЕ определяет сознание (Бытие определяет сознание не всегда и не у всех).
3. Свобода воли: «Всё предопределено, но каждый свободен в принятии решения».

—הכול צפוי והרשות נתונה

 [Вавилонский Талмуд, Мишна, Часть четвёртая («Незикин»נזיקין-), глава девятая («Пиркей авот»-פרקי אבות— «Поучения отцов»), раздел 15]

25 января 1939 года МИД Германии направил во все дипломатические представительства за границей циркулярное письмо на 14 страницах, под заголовком «Еврейская проблема как фактор внешней политики Германии в 1938 году» [International Military Tribunal (IMT), vol. XXXII, PS-3358], которое начиналось словами:

«По-видимому, не случайно решающий 1938 год позволил не только осуществить идею Великой Германии, но и приблизил решение еврейской проблемы, так как еврейская политика была причиной и результатом событий 1938 года. Рост влияния евреев и пагубный еврейский дух в политике, экономике и культуре парализовал силу и волю германского народа к тому, чтобы снова подняться, возможно, даже в большей степени, нежели политика силы со стороны бывших вражеских союзных держав в мировой войне. Поэтому излечение народа от этой болезни было, без сомнений, одной из наиболее важных задач, требовавших применения силы», а заканчивалось мрачным пророчеством: «Но даже когда не останется ни одного еврея на земле Г е р м а н и и (разрядка оригинала текста), еврейская проблема не будет разрешена».

Через пять дней, 30 января 1939 года, в шестую годовщину прихода нацистов к власти (день, когда Гитлер был провозглашён рейхсканцлером), Гитлер выступил на заседании нацистского рейхстага в здании Кролль-оперы, расположенном на Кёнигплатц, в Тиргартене, напротив сгоревшего здания Рейхстага.

В целом, это была умиротворяющая речь, длившаяся два с половиной часа. Гитлер еще не переварил объявленного накануне отказа Польши присоединиться к Антикоминтерновскому пакту и приводил в пример другим Венгрию и Маньчжоу-Го, недавно объявившими об этом, «как о хорошем признаке укрепления всемирного сопротивления народов еврейской интернациональной большевистской угрозе». Он говорил, что «ни один германец, не говоря о национал-социалисте, и помыслить не может о причинении какого-либо вреда Британской империи». Он подчеркнул значение пакта о ненападении с Польшей 1934 года, сыгравшем столь благотворную роль в бурных событиях 1938 года. Он заявил, что «Германия довольна окончательно установившимися границами на Западе, Юге и Севере». Это выглядело как проговор, и в Польшу был послан перевод речи, включавший и слово «Восток» в соответствующей фразе. Он так же расшаркивался перед США. Советский Союз напрямую не упоминался. Но речь была наполнена инвективами по адресу «Международного еврейства» и большевизма, а коммунизм был назван «сатанинским».

Речь содержала скрытую угрозу Ватикану, где умирал папа Пий XI, намеревавшийся выступить против антисемитской политики Германии.

Впоследствии оказалось, что самыми существенными для будущего были никем в тот момент не отмеченные пассажи, касающиеся евреев, которые Гитлер объявил своим «пророчеством»:

«Если международное финансовое еврейство, в Европе и вне нее сумеет вновь ввергнуть народы в пучину мировой войны, то её результатом будет не большевизация земного шара и, тем самым, победа еврейства, а изничтожение еврейской расы в Европе, поскольку времена, когда остальные нации были беззащитны в вопросах пропаганды, ушли в прошлое. Национал-социалистическая Германия и фашистская Италия имеют учреждения, дающие им, в случае необходимости, возможность просветить мир о характере вопроса, который многие народы подсознательно принимают, но ещё не добрались до сути. В Европе не наступит равновесия, пока не будет решён еврейский вопрос.» [Max Domarus, ed., Hitler. Reden und Proklamationen 1932-1945 (Wiesbaden: R. Lowit, 1973), vol. 3, p. 1058]

Историки, комментирующие это «пророчество» последние полвека, справедливо указывают, что слова Гитлера не означали наличие какого-либо плана уничтожения евреев в начале 1939 года. Под властью Гитлера находились около 300 тысяч евреев Германии и Австрии.

Тем не менее, впервые за шесть лет Гитлер заговорил не об «удалении» евреев из Германии, а об «изведении » всех евреев Европы. Он искренне верил, что «евреи» возглавляют мировой заговор против него и подстрекают Англию и Францию к войне с Германией. Более того, на повестке дня находилось достижение соглашения об «эвакуации» 400 тысяч трудоспособных немецких евреев и их домочадцев в течение трёх-пяти лет. Переговоры с Германией вел Межправительственный Комитет по Беженцам (IGRC), созданный по решению Эвианской конференции, проходившей с 6 по 15 июня 1938 года во французском городе Эвиане при участии представителей 32 стран (Советский Союз не был приглашён) для решения вопроса об убежище для немецких и австрийских евреев. Гитлер решительно не знал, что делать с евреями Германии и Австрии (на тот момент только они находились под его властью). Более того, в той же речи, издеваясь над провалом Эвианской конференции, не сумевшей найти убежище для австрийских евреев, Гитлер грубо и агрессивно требовал решения вопроса об этих евреях в рамках их переселения в другие страны. В беседе с министром инoстранных дел Польши Йосефом Беком 5 января 1939 года, Гитлер объяснял, что требование возвращения Германии утерянных колоний связано с желанием найти место для депортации всех немецких, а заодно и части польских евреев. [Jederzjwcz W. , Diplomat in Berlin 1933-38. New York. 1968, p. 411].

Он даже тайно уговаривал Польшу вступить в войну с Советским Союзом, после разгрома которого, сотни тысяч немецких и миллионы польских евреев можно будет переселить на бескрайние просторы Советской Арктики. Он требовал от Польши немедленных переговоров об этом. Польско-германский пакт о ненападении от 26 января 1934 года напоминал альянс, направленный против Советского Союза. В течение пяти лет отношения между двумя странами были сердечными, несмотря на наличие территориального спора вокруг «вольного города» Данцига. Сердечность создавалась антисемитизмом и антибольшевизмом обеих стран. До конца 1938 года польский антисемитизм считался сильнее немецкого. Зеев Жаботинский призывал к «эвакуации» польских евреев, начиная с 23 июня 1936 года, поскольку наибольшая угроза, по его мнению, нависла именно над ними. Через три года выяснится, что он был прав.

Германия неоднократно призывала Польшу к заключению военного союза против Советского Союза, обещая компенсировать уступки Польши в вопросе о Данциге передачей Польше украинских территорий. Польских и немецких евреев предлагалось депортировать то ли в Советскую Арктику, то ли на Мадагаскар. Не случайно, Советский Союз считал Польшу главным потенциальным противником в грядущей войне, и начальник генерального штаба Красной Армии Б.М. Шапошников разработал в 1938 году первый план будущей войны с польско-германской коалицией.

Польша смертельно боялась Советского Союза и не хотела участвовать в осуществлении гитлеровских фантазий, но в 1938 году Гитлер перешёл от слов к делу. Польша участвовала в разделе Чехословакии, аннексировав район Тешина. Прибыв в Варшаву 24 октября 1938 года, Риббентроп, возбуждённый бескровной аннексией Австрии и Судет, потребовал от Польши присоединения к Антикоминтерновскому пакту, что было бы начальным актом создания военной коалиции, а заодно и отказа от Данцига и экстерриториальных шоссейных дорог в Данцигском коридоре. Польша ответила на эти требования возобновлением советско-польского пакта о ненападении 1932 года [«Сообщение ТАСС о советско-польских отношениях от 27 ноября 1938 года» — в сборнике «СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны» (сентябрь 1938-август 1939), Москва, 1971, документ №54, стр. 96-97]. Вернувшийся в Варшаву 26 января 1939 года Риббентроп натолкнулся на твёрдое желание Польши придерживаться возобновлённого пакта с Советским Союзом. Отказ Польши присоединиться к Антикоминтерновскому пакту привёл к самому крутому повороту европейской истории: из партнера Германии Польша почти мгновенно превратилась в главного врага Гитлера. Способность к подобным поворотам была личным «know-how» Гитлера.

Но речь Гитлера 30 января 1939 года была абсолютно пацифистской. Тем не менее, значение этой речи огромно, ибо в ней Гитлер, в первый и последний раз, продекларировал основную парадигму его мировоззрения и сознания: «мировая война» могла возникнуть из-за подстрекательской деятельности евреев, которых надо было куда-то выслать, ибо «в Европе не наступит равновесия, пока не будет решён «еврейский вопрос». В сознании Гитлера решение центрального для него «еврейского вопроса» связывалось с «мировой войной». Происходящее в сознании Гитлера определит судьбы десятков миллионов людей, но никто из правителей Европы, включая Сталина, не понимал Гитлера. При этом Гитлер грозил евреям не карательной акцией немецкой армии, а всемирным погромом, который устроят просвещённые нацистской пропагандой европейские народы. В будущем его ждало разочарование: даже его главный партнёр – фашистская Италия, не проявит ни малейшего энтузиазма в этом столь увлекательном для многих занятии.

Но в тот момент Гитлер объявлял об отсутствии у него каких-либо претензий к европейским странам. Его единственным врагом были «евреи», для которых надо было найти пристанище вне Европы. Европа вздохнула с облегчением. Еврейский вопрос никого не интересовал. Никто не мог поверить, что Германия всерьёз начнёт войну из-за евреев, которых никто не признавал даже этнической группой, а только соглашались считать религиозной сектой. Биржи Лондона и Нью-Йорка взлетели вверх.

Гитлер будет неустанно возвращаться к факту исполнения его «пророчества» в речах 30 января 1941, 1942, 1943 и 1944 годов. Пророческая парадигма Гитлера декларировала прочно установившееся в его сознании тождество понятий «еврейство», «большевизм», «международная финансовая плутократия». Уничтожение евреев было связано в сознании Гитлера с «мировой войной». В 1941 году это превратится в борьбу с «еврейским большевизмом» в виде открытия неспровоцированной войны с Советским Союзом и в объявление войны США. Гитлер понимал, что в условиях мира или даже, просто, некоего спокойствия, он не сможет в рамках общего европейского правопорядка ничего сделать с европейскими евреями, кроме переселения их в другие страны, если на то согласятся какие-либо государства. Этим он решительно отличался от Сталина, истребившего в 1937–38 годах 720 тысяч верноподданных советских граждан (то есть примерно 0,85–0,9% самодеятельного населения СССР) и отправившего примерно такое же количество граждан СССР в концентрационные лагеря, в основном на 88%-в рамках чисто административной процедуры, без какого-либо подобия суда, в условиях абсолютного внешнего и внутреннего мира. Когда Гитлеру предложили программу эвтаназии – умерщвление газом умалишённых и инвалидов, он ответил, что это возможно только в военное время и подписал соответствующее распоряжение 20 октября 1939 года.

На следующий день после гитлеровской речи, 31 января 1939 года, в Берлине был открыт Reichzentrale fur judische Auswanderung — Всегерманский Центр Еврейской Эмиграции, возглавляемый Райнхардом Гейдрихом, а ещё через неделю руководитель Внешнеполитического отдела НСДАП Альфред Розенберг, выступая перед дипломатическим корпусом в Берлине, потребовал от Англии, Франции и Голландии создания еврейского резервата на 15 миллионов человек где-нибудь на Мадагаскаре, в Гайане или на Аляске. В инструкции Геринга Гейдриху от 24 января 1939 года по созданию этого Центра говорилось, что «эмиграция евреев из Германии должна быть форсирована всеми доступными способами» [Yehuda Bauer, JEWS FOR SALE? Nazi-Jewish negotiations, 1933-1945, Yale University Press, New Heaven and London, 1994, p. 38]. Это означало как достижение соглашений с другими государствами об иммиграции в них немецких евреев, так и стимулирования индивидуальной «инфильтрации» евреев в другие страны законными и незаконными путями.

Первого февраля 1939 года «Правда» отреагировала на речь Гитлера, отметив, что Гитлер «не обмолвился ни словом» о Советском Союзе. То же самое записал в своём дневнике и советский полпред в Берлине А.Ф. Мерекалов, отметив, что Гитлер «не допускал никаких прямых выпадов против СССР.» [Документы внешней политики. 1939. Т. ХХII. Книга 1, стр. 88]

Так, речь, предрекавшая мировую войну для предотвращения большевизации земного шара, была сочтена почти дружественной Советской России, причём не только Сталиным, но и рядом европейских дипломатов, считавших антисемитские декларации Гитлера не более, чем дежурным пропагандистским ходом.

Сталин, как и все советские, несоветские и антисоветские специалисты и пропагандисты еврейского и нееврейского происхождения по всему миру, считал гитлеровский антисемитизм чисто функциональным и декларативным вспомогательным инструментом во внутренней и внешней политике.

Несмотря на провал Эвианской конференции, Рузвельт активно продолжил поиски «переселенческого» решения вопроса о немецких и австрийских евреях, однако натолкнулся на сопротивление еврейских организаций, не соглашавшихся с самим принципом легитимации депортации евреев и конфискации их имущества в рамках международных соглашений. Президент Всемирного Еврейского Конгресса —организации, созданной в 1936 году для оказания «дипломатической помощи еврейскому народу», — Нахум Гольдман заявил 16 января 1939 года:

«…больше чем действия Гитлера меня возмущает отношение к нашим проблемам со стороны американского МИДа и таких же учреждений других западных стран, как к проблемам филантропического характера. Мы требуем равенства, а не обращения с нами как со второсортными или третьесортными гражданами.»[The New York Times, 17. 1. 1939]

Переговоры с немцами об эмиграции немецких евреев продолжались вплоть до начала Второй мировой войны, но ни к чему не привели. Причина этого — отсутствие единого еврейского представительства, некоего когерентного еврейского блока и прежде всего — отсутствие убежища для евреев. В переговорах участвовали: правительства США и Англии, еврейские банкиры из США и из Англии, Всемирный Еврейский Конгресс (никого не представлявший) и деятели других еврейских организаций. Между всеми этими правительствами, организациями и деятелями не было никакого единства мнений, никакой процедуры согласования позиций, никакого руководства. А главное — никто не собирался принять евреев, даже если финансовые вопросы были бы как-то разрешены. В конце концов, немецкий МИД пришёл к выводу о невозможности достижения согласованного со всеми сторонами соглашения и был прав.

Между тем, вопрос об «удалении» евреев из Германии и Европы, не выпал из сознания Гитлера, по-прежнему считавшего его центральным и уже предрекшим неразрывную связь будущей мировой войны с истреблением евреев прозревшими народными массами.

Для «удаления» евреев было три возможных варианта: эмиграция, депортация и ликвидация. Начало войны означало бы отпадение первого варианта. Необходимым условием реализации любого из оставшихся вариантов была бы победа Германии в войне. Но эмиграция сотен тысяч людей в рамках сложной международной финансовой схемы требовала спокойных, мирных отношений с главными западными державами – Англией, Францией и США. Но до такого соглашения было весьма далеко, если оно вообще было возможно…

Похоже, что Гитлер весьма быстро отчаялся. Возникшая в Европе атмосфера, которую через 30 лет назвали бы «детантом», продержалась полтора месяца после январской речи Гитлера. То, что основной акцент речи был сделан на евреях, что Гитлер истерически требовал решения еврейского вопроса как основного предварительного условия достижения европейского равновесия, никто не был готов принять всерьёз. Дихотомия в степени серьёзности отношения к «еврейскому вопросу» росла экспоненциально. Гитлер считал его центральным, а его противники — несуществующим. Быть может, «объективно», они были и правы.

Но история творится субъектами. Зачастую, весьма «субъективными»…

Самой сомнительной в речи Гитлера 30 января была фраза, касавшаяся раздавленной Мюнхенским соглашением от 30 сентября 1938 года Чехословакии: «Может быть даже Чехословакия сможет однажды добиться внутреннего порядка». Но это должен был быть порядок по вкусу Гитлера. А он продолжал поддерживать словаков и закарпатских украинцев, требовавших независимости.

Восьмого марта 1939 года Гитлер выступил перед высшими чиновниками и партийными деятелями Германии на закрытой встрече, посвящённой путям реализации четырёхлетнего плана развития Германии.

По его мнению, насущная проблема для немецкого народа — обеспечить себя источниками сырья, необходимого для достижения благосостояния. Но для того, чтобы воспользоваться достигнутым, должны быть истреблены его враги: евреи, демократии и «международные державы». После такого введения Гитлер развернул перед слушателями грандиозную программу экспансии. Чехословакии было суждено быть оккупированной в ближайшие дни. За ней, «до осенней распутицы», должна была последовать Польша. В 1940 и 1941 годах Франция «будет стёрта с карты Европы». Затем, Германия легко установит контроль над Англией, получив в своё распоряжение её богатства и её колонии. А потом, базируясь на территориях британских и французских колоний на американском континенте, «мы уничтожим эту еврейскую демократию, и еврейская кровь смешается с долларами». [Foreign Relations of the United States. Diplomatic papers, 1939, vol. 1, pp. 672-673, Washington, 1956]. Эта речь указывала на западное направление немецкой экспансии, хотя происходила она из фантазий Гитлера, а не из разработанных военных планов. Увы! Гитлер очень скоро доказал, что его фантазии имеют сильную тенденцию к самореализации.

Несмотря на мрачную фантастичность гитлеровской схемы, речь 8 марта никак не была пустым бахвальством: 15 марта 1939 года Гитлер оккупировал Чехословакию, назвав Чехию «Протекторатом Богемии и Моравии». Словакия стала «независимой». По мнению Гитлера, в результате единая «Чехословакия» как субъект Мюнхенских соглашений перестала существовать, и его обязательства исчезли. Гитлер искренне считал, что он, таким образом, не нарушил обязательства соблюдать территориальную целостность европейских государств. И что Чемберлен и Даладье считают так же.

За 5 дней до этого, 10 марта 1939 года, выступая с Отчётным докладом на открывшемся в Москве XVIII съезде ВКП(б), Сталин, называя Германию, Японию и Италию агрессорами, а Англию и Францию миролюбивыми странами, уступающими агрессорам, заявил, что Советский Союз должен «соблюдать осторожность и не давать втянуть нашу страну в конфликты провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками». Вместе с заявлениями о том, что Советский Союз Союза стоит за «…укрепление деловых связей со всеми странами, …поскольку они не попытаются нарушить интересы нашей страны», это означало, что не стоило автоматически зачислять СССР в союзники Англии и Франции. Более того, Советский Союз стоит за «мирные и добрососедские отношения со всеми соседними странами, … поскольку они не попытаются нарушить, прямо или косвенно, интересы целости и неприкосновенности границ Советского государства (курсив наш-А. Л. ) [XVIII съезд ВКП(б), стенографический отчёт, ОГИЗ, Москва, 1939, стр. 15].

Эти слова Сталина не привлекли того внимания, на которое он рассчитывал. Между тем, в течение следующих полутора лет у Советского Союза возникли территориальные конфликты со всеми западными соседями, отказавшимися обсуждать вопрос об угрозе «косвенной агрессии» против них. Иными словами, отказавшихся добровольно войти в советскую зону влияния и принять советскую опеку. Вопрос о предотвращении «косвенной агрессии» против этих стран станет камнем преткновения в переговорах с Англией и Францией.

(продолжение)